ФЭНДОМ: JKMM, Фантазия Рип и НКВД
АВТОР: Рип ван Винкль
БЕТА: нет
РЕЙТИНГ: G
ПЕРСОНАЖИ: БТ-5, фоном КВ-1 и Т-34
ЖАНР: драма
ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ: АУ, ООС
УСЛОВИЯ РАСПРОСТРАНЕНИЯ: Только с моего и N.K.V.D.разрешения
ДИСКЛЕЙМЕР: Все права на персонажей принадлежат их создателям
Красное на зеленом. Густая кровь на бурой от жаркого июльского солнца траве. Медики и механики, одинаково измотанные и перемазанные с ног до головы, устало курят, сидя на пустых канистрах из-под масла. А посреди луга на полевых носилках стонет сквозь зубы окровавленный мужчина в изорванном казачьем мундире. Он скребет пальцами левой руки по земле, впиваясь в нее так, будто хочет задушить, правая рука при этом напоминает кровавое месиво и держится в плечевом суставе только на нескольких сухожилиях и бинтах. На самом деле мужчина силится подняться. Но мешают покалеченные ноги и строгий взгляд комдива.
– Я дiстану тебе, паскудо… – рвется изо рта истошный хрип. – Де б ти не був, дiстану…
– Что это с Петром? – тихо поинтересовался КВ-1.
– Один на один с фрицем сошелся, – так же тихо отозвался Т-34. – С Четверкой.
– Ну?
– Это тебе «ну», а Бате весь правый борт разворотило и катки покорежило.
– И что теперь?
Иван только сердито махнул рукой, недобро зыркнул на совещающихся в стороне комдива, начальника санбата и командира ремонтной бригады, и ушел. КВ задумчиво поглядел ему вслед и направился к раненому.
– Володю, це ти… – губы БТ-5 изогнулись в подобии улыбки. – Дай закурити, будь другом.
КВ-1 молча достал из кармана пачку сигарет, вставил одну в уголок рта товарища, прикурил.
– Держишься, Батя?
Это прозвище намертво прилипло к БТ-5 с самого начала создания Войск Специального Состава. Он был одним из первых, кто стал живой техникой, получил человеческую кровь и душу. Петр Дорошенко, легкий танк БТ-5, в народе частенько прозываемый «танком-кавалеристом» за частую поддержку атак краснозвездной конницы. Он и был кавалеристом, быстрый, маневренный, неутомимый, бесстрашный. Настоящий степной казак. Петр был ефрейтером еще когда КВ только появился на свет. И даже сейчас, когда сам Володя дослужился уже до капитана, Дорошенко все так же оставался в старом звании. Но это мало кого волновало, потому что он был остальным танкам как отец. Батя. Настоящий отец-командир.
– А як же… – седоусый казак с наслаждением затянулся. – Мене так просто не вбити. Навiть цьому лицарю лядському. Клята падлюка, помстився за Таненберг…
КВ задумчиво присвистнул. Батя был первым, знал и помнил очень многое. В частности он заявлял, что кровь людей, с помощью которой их оживили, несет в себе память поколений, и что они не первые подобные создания. В частности Петр утверждал, что с предками немецких «техноморфов» русские сталкивались еще во время войны с Тевтонским Орденом. Володя в это не верил, предпочитая точную науку всяческим мистификациям, но знал также и то, что Батя трепаться попусту не станет.
КВ-1 хотел было выдать обычную фразу про «все будет хорошо», но тут подошел комдив и по его выражению его лица Володя понял, что хорошо не будет.
– Поедешь домой, Петя, – сухо проговорил офицер. – Мы пришли к выводу, что ты непригоден к дальнейшему несению службы.
Тишина пала на луг, даже ветер и тот затих. Батя вдавил сигарету в землю.
– Як це так, товаришу командире? Мене… в запас?
– Раны слишком серьезные, – нехотя отозвался комдив. Он был человеком строгим и не потерпел бы подобных вопросов от подчиненных. Но БТ-5 был не простым ефрейтором, и с этим приходилось считаться. – Техническая служба говорит, могут возникнуть проблемы и в техноформе.
– Можуть, не значить що будуть.
– Хватит пререканий, ефрейтор, – отрезал генерал. – Сначала поедешь на обследование в Центр, дальше скажут.
– Шаблю дай, – не глядя на КВ, процедил Петр.
Сабля лежала рядом. Володя вложил ее в руку Бати, и тот со стоном поднялся, опираясь на нее будто на трость.
– Не поїду, – хмуро и твердо возразил он.
Комдив от изумления остолбенел.
– Что за фокусы? – наконец нашелся он. – Как это понимать?
– Та як хочете, так і розумійте. Я не залишу фронт.
В лицо генерала будто плеснули сметаной.
– Послушай ты…
– Ні, це ви мене послухайте, – глаза Бати бешено сверкали. – Я все пам’ятаю, товариш генерал, набагато більше ніж ви. В моїй крові пам’ять багатьох поколінь. Не вперше кляті тевтони приходять у цей край, не вперше ми даємо їм відсіч. У моїй голові все ще гремлять мечі і ржуть коні, та битва все ще жива для мене. Я не можу дозволити, щоб та перемога стала марною!
– За неподчинение приказу в штрафбат пойдешь!
– Піду! Або втечу з Центру і в партизани подамся! Як завгодно, куди завгодно, але на війні залишусь! Це моя війна, це моя земля і доки ворог топче її не буде мені спокою. І за цю землю, за свою Вітчизну я буду битися до останнього подиху, до останньої каплі крові. Як батьки наші і діди билися…
Голос танка сорвался, он закашлялся и замолк. Лицо БТ-5 побледнело, сказывалась кровопотеря и боль в израненном теле. Но он стоял прямо, не опуская взгляда, только пальцы, сжимающие рукоять сабли, побелели от напряжения. Генерал долго молчал, то бледнея, то краснея. Наконец плюнул в сердцах.
– Тебе, Дорошенко, не руку, а голову лечить надо, – буркнул офицер, разворачиваясь, чтобы уйти. – Можешь вернуться в расположение.
– Дякую, командире… – тихо проговорил Петр.
Привычная залихватская улыбка вернулась на лицо БТ. Он наклонился, подобрал с земли папаху, отряхнул мундир и заковылял прочь, все так же опираясь на саблю. КВ не видел его лица, но гордо распрямившиеся плечи говорили сами за себя. А следом добавилась песня. Необычная, так не похожая на военные марши, но в переливах которой, тем не менее, отчетливо слышалось бряцанье оружия, шелест ветра в траве и стук копыт.
Ой на горі та женці жнуть,
А попід горою,
Яром-долиною
Козаки йдуть.
Гей, долиною,
Гей, широкою,
Козаки йдуть…
АВТОР: Рип ван Винкль
БЕТА: нет
РЕЙТИНГ: G
ПЕРСОНАЖИ: БТ-5, фоном КВ-1 и Т-34
ЖАНР: драма
ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ: АУ, ООС
УСЛОВИЯ РАСПРОСТРАНЕНИЯ: Только с моего и N.K.V.D.разрешения
ДИСКЛЕЙМЕР: Все права на персонажей принадлежат их создателям
Красное на зеленом. Густая кровь на бурой от жаркого июльского солнца траве. Медики и механики, одинаково измотанные и перемазанные с ног до головы, устало курят, сидя на пустых канистрах из-под масла. А посреди луга на полевых носилках стонет сквозь зубы окровавленный мужчина в изорванном казачьем мундире. Он скребет пальцами левой руки по земле, впиваясь в нее так, будто хочет задушить, правая рука при этом напоминает кровавое месиво и держится в плечевом суставе только на нескольких сухожилиях и бинтах. На самом деле мужчина силится подняться. Но мешают покалеченные ноги и строгий взгляд комдива.
– Я дiстану тебе, паскудо… – рвется изо рта истошный хрип. – Де б ти не був, дiстану…
– Что это с Петром? – тихо поинтересовался КВ-1.
– Один на один с фрицем сошелся, – так же тихо отозвался Т-34. – С Четверкой.
– Ну?
– Это тебе «ну», а Бате весь правый борт разворотило и катки покорежило.
– И что теперь?
Иван только сердито махнул рукой, недобро зыркнул на совещающихся в стороне комдива, начальника санбата и командира ремонтной бригады, и ушел. КВ задумчиво поглядел ему вслед и направился к раненому.
– Володю, це ти… – губы БТ-5 изогнулись в подобии улыбки. – Дай закурити, будь другом.
КВ-1 молча достал из кармана пачку сигарет, вставил одну в уголок рта товарища, прикурил.
– Держишься, Батя?
Это прозвище намертво прилипло к БТ-5 с самого начала создания Войск Специального Состава. Он был одним из первых, кто стал живой техникой, получил человеческую кровь и душу. Петр Дорошенко, легкий танк БТ-5, в народе частенько прозываемый «танком-кавалеристом» за частую поддержку атак краснозвездной конницы. Он и был кавалеристом, быстрый, маневренный, неутомимый, бесстрашный. Настоящий степной казак. Петр был ефрейтером еще когда КВ только появился на свет. И даже сейчас, когда сам Володя дослужился уже до капитана, Дорошенко все так же оставался в старом звании. Но это мало кого волновало, потому что он был остальным танкам как отец. Батя. Настоящий отец-командир.
– А як же… – седоусый казак с наслаждением затянулся. – Мене так просто не вбити. Навiть цьому лицарю лядському. Клята падлюка, помстився за Таненберг…
КВ задумчиво присвистнул. Батя был первым, знал и помнил очень многое. В частности он заявлял, что кровь людей, с помощью которой их оживили, несет в себе память поколений, и что они не первые подобные создания. В частности Петр утверждал, что с предками немецких «техноморфов» русские сталкивались еще во время войны с Тевтонским Орденом. Володя в это не верил, предпочитая точную науку всяческим мистификациям, но знал также и то, что Батя трепаться попусту не станет.
КВ-1 хотел было выдать обычную фразу про «все будет хорошо», но тут подошел комдив и по его выражению его лица Володя понял, что хорошо не будет.
– Поедешь домой, Петя, – сухо проговорил офицер. – Мы пришли к выводу, что ты непригоден к дальнейшему несению службы.
Тишина пала на луг, даже ветер и тот затих. Батя вдавил сигарету в землю.
– Як це так, товаришу командире? Мене… в запас?
– Раны слишком серьезные, – нехотя отозвался комдив. Он был человеком строгим и не потерпел бы подобных вопросов от подчиненных. Но БТ-5 был не простым ефрейтором, и с этим приходилось считаться. – Техническая служба говорит, могут возникнуть проблемы и в техноформе.
– Можуть, не значить що будуть.
– Хватит пререканий, ефрейтор, – отрезал генерал. – Сначала поедешь на обследование в Центр, дальше скажут.
– Шаблю дай, – не глядя на КВ, процедил Петр.
Сабля лежала рядом. Володя вложил ее в руку Бати, и тот со стоном поднялся, опираясь на нее будто на трость.
– Не поїду, – хмуро и твердо возразил он.
Комдив от изумления остолбенел.
– Что за фокусы? – наконец нашелся он. – Как это понимать?
– Та як хочете, так і розумійте. Я не залишу фронт.
В лицо генерала будто плеснули сметаной.
– Послушай ты…
– Ні, це ви мене послухайте, – глаза Бати бешено сверкали. – Я все пам’ятаю, товариш генерал, набагато більше ніж ви. В моїй крові пам’ять багатьох поколінь. Не вперше кляті тевтони приходять у цей край, не вперше ми даємо їм відсіч. У моїй голові все ще гремлять мечі і ржуть коні, та битва все ще жива для мене. Я не можу дозволити, щоб та перемога стала марною!
– За неподчинение приказу в штрафбат пойдешь!
– Піду! Або втечу з Центру і в партизани подамся! Як завгодно, куди завгодно, але на війні залишусь! Це моя війна, це моя земля і доки ворог топче її не буде мені спокою. І за цю землю, за свою Вітчизну я буду битися до останнього подиху, до останньої каплі крові. Як батьки наші і діди билися…
Голос танка сорвался, он закашлялся и замолк. Лицо БТ-5 побледнело, сказывалась кровопотеря и боль в израненном теле. Но он стоял прямо, не опуская взгляда, только пальцы, сжимающие рукоять сабли, побелели от напряжения. Генерал долго молчал, то бледнея, то краснея. Наконец плюнул в сердцах.
– Тебе, Дорошенко, не руку, а голову лечить надо, – буркнул офицер, разворачиваясь, чтобы уйти. – Можешь вернуться в расположение.
– Дякую, командире… – тихо проговорил Петр.
Привычная залихватская улыбка вернулась на лицо БТ. Он наклонился, подобрал с земли папаху, отряхнул мундир и заковылял прочь, все так же опираясь на саблю. КВ не видел его лица, но гордо распрямившиеся плечи говорили сами за себя. А следом добавилась песня. Необычная, так не похожая на военные марши, но в переливах которой, тем не менее, отчетливо слышалось бряцанье оружия, шелест ветра в траве и стук копыт.
Ой на горі та женці жнуть,
А попід горою,
Яром-долиною
Козаки йдуть.
Гей, долиною,
Гей, широкою,
Козаки йдуть…