Сударь, пренебрегите табакомъ - встаньте на лыжные полозья!

Идея укрепления здоровья овладела умами не так уж давно – всего лишь полтора века назад, когда в середине XIX столетия в обществе стали активно обсуждаться такие вопросы, как загрязненность городов, неурожаи, инфекционные заболевания.

Можно сказать, что в последней четверти XIX века спорт стал всеобщим увлечением в России. Появились первые спортивные клубы, проводились первые соревнования. В октябре 1900 года московским генерал-губернатором был ­утвержден устав Московского общества любителей лаун-тенниса, а годом раньше, в 1899 году, – уставы Клуба лыжников и Клуба автомоби­листов.


Мечты о долгой жизни
Как увеличить продолжительность жизни и победить старение? Эти вопросы волновали общество не меньше, чем громкие политические события и театрально-художественные премьеры. И общественные дебаты, и научные дискуссии были свидетельством попыток человечества физически выжить. Ведь по медицинским данным рубежа ХIХ–ХХ веков, даже в самых благополучных странах средняя продолжительность жизни была по нынешним меркам незначительной: в Англии – 46 лет, во Франции – 47,4, в Дании – 51,9, в Норвегии – 52,2, в Швеции – 52,3 года. Россия в этом списке занимала одну из последних строк. Средняя продолжительность жизни населения Российской империи составляла 32,3 года: 31,3 года для мужчин и 33,4 – для женщин.
Нобелевская премия 1908 года была присуждена Илье Ильичу Мечникову и немецкому ученому Паулю Эрлиху за разработку фагоцитарной теории иммунитета. Мечников с 1887 года работал в Пастеровском институте в Париже. Он разработал теорию инфекционных заболеваний, которые подтачивают силы человека.

Ранее, в январе 1900 года, журнал «Вокруг света» писал о Мечникове: «Из Парижа только что пришли вести о новом удивительном открытии нашего соотечественника профессора Мечникова. Это открытие если не сулит нам вечную молодость, то, во всяком случае, отсрочивает на много лет гибель человека – его смерть. Победить анемию можно увеличением в организме красных кровяных телец. Насколько именно может быть продлена человеческая жизнь, сказать нельзя, но... в Англии в начале нынешнего столетия один старик дожил до 260 лет. Вот какая долгая жизнь предстоит людям, если профессору Мечникову удадутся его дальнейшие опыты, так блестяще начавшиеся».
Пресса тех лет сообщала о распространении интереса к гигиене и рождении множества гигиенических теорий. Возникло вегетарианство, явился «профессор Егер со своею нормальною одеждой, в которой тело «дышит», пастор Кнайпп со своими советами ходить без обуви. В Берлине даже образовалось общество хождения босиком». Идеи баварского пастора Себастьяна Кнайппа об оздоровлении холодными обливаниями, растираниями, хождением босиком по росе и камням действительно стали весьма популярны в России.

Начиная с 80-х годов XIX века среди состоятельных русских интерес к культуре тела и закалке стал всеобщим. Не исключено, что косвенную роль в этом сыграло и то обстоятельство, что датская принцесса Дагмара, ставшая в замужестве за Александром III императрицей Марией Федоровной, была с юности очень ловкой гимнасткой и принесла свои увлечения на «вторую родину».
И вот что интересно: люди прошлого практически не знали гиподинамии. Даже став городскими жителями, они стремились компенсировать недостаток движения пешими прогулками. Например, кожевенный фабрикант Александр Бахрушин, доживший до 93 лет, согласно воспоминаниям его внука, «по раз и навсегда заведенному правилу каждый день, невзирая на погоду, отправлялся на свою пешеходную прогулку, длившуюся час или два. Когда ему перевалило за девяносто, по настоянию детей он нехотя согласился, чтобы во время прогулок на всякий случай рядом с ним ехала его пролетка или сани с кучером».
Также мемуары Юрия Бахрушина сообщают, что другой его дед, суконный фабрикант Носов, в юности играл в русские народные подвижные игры – городки и бабки. Внук писал, что дед был «врожденным русским спортсменом, но отнюдь не по физкультурным соображениям, а из-за любви к воздуху, к движению, к природе. Почти до конца своих дней, встав утром с постели, он обливался двумя ведрами холодной воды из-под крана. Когда по каким-либо обстоятельствам ему этого не удавалось сделать, он чувствовал себя не по себе, как он говорил «каким-то вареным». Летом он постоянно купался, невзирая на погоду, бросаясь прямо в воду головой вниз». А как-то раз старый Носов, долго наблюдая, как молодежь довольно беспомощно упражняется в прыжках, кувыркании, хождении на руках и прочих «турдефорсах» (здесь – ловкие гимнастические трюки. – Прим. авт.),вдруг не выдержал, растолкал всех и прошелся колесом, к восхищению присутствующих. В своих внуках он «с особенной заботливостью культивировал любовь к спорту». Дети Носова славились на всю Москву своей англоманией и чуть ли не первыми завели теннисные корты. Носов, которому было под семьдесят, сначала подтрунивал над игрой, а потом сам так увлекся большим теннисом, что «играл всегда с большим азартом».


Шведская гимнастика
Первые гимнастические залы, куда возили для занятий детей, возникли в Москве в 1880-е годы. Преподавателями были приезжие иностранцы – шведы, немцы, датчане, потому модное развлечение так и называли «шведской гимнастикой». На Цветном бульваре был немецкий гимнастический клуб «Турнферейн». Известным преподавателем там был Линденштрём – «огромного роста белокурый швед», который «всегда весело шутил, перевирал русские слова и сам первый громко хохотал над своими остротами». А самым популярным считался немец (по другим данным, тоже швед, говоривший с учениками по-немецки. – Прим. авт.) Бродерсон, который устроил первый московский гимнастический клуб, на Большой Дмитровке. Сюда возили подростков из семей предпринимательской элиты – Третьяковых, Мамонтовых, Андреевых.
Одна из занимавшихся девочек, будущая жена поэта Константина Бальмонта, Катя Андреева, позже писала в мемуарах: «Мне очень нравились наши гимнастические костюмы. Светло-коричневые длинные шаровары из репса, такие же куртки и широкие кожаные пояса. <...>Я была лучшей ученицей среди моих сверстников. Сам Бродерсон ставил меня в пример даже большим мальчикам: Fräulein Andreev wird es gleich vormachen (барышня Андреева покажет, как надо). И я, дрожа от волнения, срывалась с трамплина – навощенных досок, поставленных для разбега, повисала на кольцах, переворачивалась, просовывала в них ноги и раскачивалась. Или впрыгивала на деревянную лошадь, соскакивала с нее».
По сценарию ежевечерних занятий физкультурники разделялись на группы по степени подготовки. Занимались все в огромном зале под звуки живого оркестра. На специальных балкончиках-антресолях могли размещаться зрители – обычно родственники занимающихся. Мемуаристы сообщали: «Вечер начинался с чисто военных, строевых эволюций, в конце которых оказывалось так, что все занимали свои назначенные им в зале места. Тогда старший инструктор, маленький ловкий черто­образный человечек, влезал на высокий помост, и начинался урок шведской гимнастики, одинаковой для всех групп». После общей разминки гимнасты по группам занимались на гимнастических снарядах, выполняя упражнения различной степени сложности.
Мода на занятия оздоровительной гимнастикой распространилась среди элиты довольно быстро. Юрий Бахрушин, родившийся в 1896 году, писал: «Заботясь о моем образовании, мои родители не упускали из вида и мое физическое развитие. Гимнастика, или, как это теперь называют, физкультура, входила в план моего воспитания. Моя мать сама любила физические упражнения и с увлечением отдавала дань модной тогда «Моей системе» Мюллера. Я лично с восьми лет посещал физическую лечебницу доктора Соколова, где усердно манипулировал какими-то сложными гимнастическими приборами. Это заведение было рекомендовано моим родителям как средство окончательно изжить остатки повреждения ноги при падении и начинавшейся хромоты. Лечение у Соколова стоило массу денег».В начале XIX века расцвело движение сокольства, объединившее любителей массовых гимнастических упражнений. Гимнастику «соколов», воспринятую из Чехии, пропагандировали в России Первое русское гимнастическое общество в Москве и гимнастическое общество «Север» в Петербурге. «Соколы» считали важным соединение физического совершенствования с нравственным обновлением.


Барская забава
Повальное увлечение конца XIX века – большой теннис. Вышедший в 1899 году справочник «Дачное обозрение и летний спутник москвича» сообщал, что игра «лаун-теннис» «крайне интересна и удобна для участия в ней дам», а «играть в лаун-теннис можно вдвоем, втроем или вчетвером». Почти до 1930-х ­годов по-русски игра называлась «lawn-теннисом», дословно – «теннисом на лужайке».
Ностальгически-поэтическое описание теннисной игры в усадьбе Рождествено Петербургской губернии оставил Владимир Набоков в своих воспоминаниях «Другие берега»:«Новая теннисная площадка – в конце той узкой и длинной просади черешчатых дубков <…>– была выложена по всем правилам грунтового искусства рабочими, выписанными из Восточной Пруссии. Вижу мать, отдающую мяч в сетку – и топающую ножкой в плоской белой туфле. Майерсовское руководство для игры в лоун-теннис перелистывается ветерком на зеленой скамейке. <…>Воздушная блуза и узкая пикейная юбка матери (она играет со мной в паре против отца и брата, и я сержусь на ее промахи) принадлежат к той же эпохе, как фланелевые рубашки и штаны мужчин. Поодаль, за цветущим лугом, окружающим площадку, проезжие мужики глядят с почтительным удивлением на резвость господ… У отца сильная прямая подача в классическом стиле английских игроков того времени, и, сверяясь с упомянутой книгой, он всё справляется у меня и у брата, сошла ли на нас благодать – отзывается ли драйв у нас от кисти до самого плеча, как полагается». Примечательно здесь упоминание о том, что в глазах «мужиков» теннис выглядел диковинной, «барской» ­забавой.
Теннисные корты были устроены во многих усадьбах, где проводили лето семьи московских купцов: у Четвериковых в Тимофеевке близ Щелкова, у Рябушинских в Кучине, у Найденовых в Северском близ Коломны.
Сын текстильного фабриканта Юрий Бахрушин писал в мемуарах о том, что в 1900-х годах теннисом были увлечены все его родственники: «В теннис играли все – дед, отец матери, с лишним шестидесятилетний старик, мой отец, гости <…>не говоря уже о всей «молодежи», начиная с моей матери и кончая мною».


Лыжебежцы и конькобежцы
конце того же, XIX века приобретают популярность занятия физкультурой и спортом, принимавшие общественные формы: катанье на коньках и лыжах. Благоустроенные платные катки устраивались в губернских и уездных городах.
В Москве конькобежцы облюбовали для соревнований каток Зоологического сада и каток «у Лазаревика» на Петровке. Там же на Петровке находился каток Московского речного яхт-клуба, славившийся «блестящей иллюминацией, двумя оркестрами военной музыки» и регулярно проводивший танцевальные вечера и факельные шествия. Еще один каток был на Чистом пруду – там также играл военный оркестр и действовало электрическое освещение до 10 часов вечера. Из окраинных районов было известно хорошим катком Лефортово.

О развлечениях на одном из катков Нижнего Новгорода дает представление объявление, помещенное содержателем катка Шибановым в газете «Нижегородский листок» зимой 1907 года: «В воскресенье ­14-го января 1907 года вновь в честь публики <…>на катке Черного пруда будет устроена в 7½ вечера пиротехническая иллюминация, состоящая из следующих номеров: метеор, рог изобилия, телефон, солнце славы, голубки и жаворонки, роковые колеса, изображающие нарцисс, игра двух змей, звезды и кометы, свечная декорация, луна и звезды, приветствующие новый год, и в заключение – букеты».

Помимо иллюминации, подготовленной пиротехником Быстрицким, для утехи публики на чернопрудском катке с 2 часов дня до 8 часов вечера играл духовой оркестр. Вход в сад стоил всего 5 копеек, при этом «дети из сиротских приютов с провожатым» допускались бесплатно. Объявление сопровождалось примечанием, что «в случае неблагоприятной погоды или более 15 градусов мороза» иллюминация будет на неделю перенесена.
1903 года на катке Московского гимнастического общества на Патриаршем пруду проходили забеги на первенство Москвы на трех дистанциях: 1500, 3000 и 5000 метров, а также соревнования по фигурному катанию.
В 1908 году петербуржец Николай Панин-Коломенкин стал олимпийским чемпионом по фигурному катанию на Играх в Лондоне. До этого он пять раз становился чемпионом России в этом виде спорта.

Естественно, Петербург соперничал с Москвой по части организации зимних спортивных состязаний. В Юсуповском саду Общество любителей бега на коньках ежегодно устраивало соревнования, заканчивавшиеся маскарадами. Там же соревновались и первые российские хоккеисты. О матче, состоявшемся 1 декабря 1900 года, газета «Новое время» писала: «В Юсуповском саду была игра в хоккей на льду. Несмотря на очень мягкий лед и лужи, игра велась оживленно и затянулась до весьма позднего времени». В феврале 1913 года в Северной столице прошел чемпионат Европы по конькобежному спорту.
А московский «Клуб лыжебежцев» устраивал гонки-игры «В медведя». Разделившись на две команды, лыжники (из Сокольников и из Петровского парка) преследовали назначенного медведем гонщика, на спину которого прицепили медвежий хвост. «Медведь» был нагнан в Останкине, где на снежной поляне, как обычно, по-московски, окончание спортивной гонки завершилось бурным пикником…


Игра из Туманного Альбиона
Новая заграничная игра под названием «футбол» постепенно завоевывала все больше поклонников. Первый футбольный матч состоялся в Петербурге в 1898 году.
Вскоре футбольные команды уже были созданы на ряде подмосковных предприятий, например на текстильной мануфактуре Викула Морозова. Их возникновение было связано с тем, что у Морозовых работали специалисты из Англии. После работы они любили «погонять мяч», а поскольку для полного комплекта команд англичан не хватало, то привлекали русских инженеров и рабочих. Рабочие-старообрядцы не сразу втянулись в игру – по религиозным убеждениям староверов игра и всякие развлечения считались делом греховным. Однако фабриканты Морозовы считали, что пьянство гораздо греховнее, и потому поощряли занятия рабочих футболом.

По данным историка В.С. Лизунова, в 1911 году в Орехове-Зуеве и окрестностях было уже 29 команд и 30 футбольных площадок. Весной 1914 года в поместье Морозовых-Викуловичей близ Орехова-Зуева был открыт настоящий футбольный стадион – прекрасно благоустроенный и рассчитанный на 10 тысяч человек. В честь открытия состоялась игра фабричной команды с командой Лондонского университета, окончившаяся победой гостей из Туманного Альбиона.

В 1910 году была организована Московская футбольная лига, объединившая московские и подмосковные любительские клубы. По сообщениям популярного иллюстрированного журнала «Искры», в 1911 году состоялись первый международный футбольный турнир между командами Москвы и Берлина, год спустя – матч между командами Москвы и Финляндии. А на матче Россия–Швеция, состоявшемся в Москве в мае 1913 года, на трибунах присутствовало до 10 тысяч зрителей, при поддержке которых российская команда выиграла со счетом 8:2.
Тогда же физкультура вошла в программу средних учебных заведений. В элитарном петербургском Тенишевском училище, где учились Владимир Набоков и Осип Мандельштам, по словам последнего: «На Загородном, во дворе огромного доходного дома с глухой стеной <...>десятка три мальчиков в коротких штанишках, шерстяных чулках и английских рубашечках со страшным криком играли в футбол. У всех был такой вид, будто их возили в Англию или Швейцарию и там приодели, совсем не по-русски, не по-гимназически, а на какой-то кембриджский лад».


Дорогое хобби
Весьма модным видом спортивного досуга год от года становились велосипедные прогулки. «Дачное обозрение» в 1899 году сообщало:«Велосипедный спорт растет у нас с поразительной быстротой, и в ряды циклистов ежедневно поступают всё новые и новые лица, а вместе с тем продолжаются и нескончаемые споры о том, полезна ли эта вещь или вредная. <…>Скажем только одно: велосипедная езда может быть очень полезным для организма гимнастическим упражнением, если она не переступает границ умеренности и осторожности…»

Велосипед быстро завоевал популярность. Даже 70-летний Лев Толстой любил кататься на велосипеде, особенно в своей московской усадьбе в Хамовниках.
А между тем велосипеды были недешевы. В 1900 году модели «пежо» стоили 125 рублей (месячный заработок квалифицированного рабочего. – Прим. авт.), американские модели дешевле – от 65 рублей. Несмотря на это, велосипедами владела не только зажиточная публика, но и часть фабричных служащих.
К примеру, известно, что служащие завода Зингера в Подольске в летние месяцы 1910–1913 годов регулярно совершали по выходным дням паломничества в окрестные обители, в том числе и в Николо-Угрешский монастырь. Только вместо запряженных лошадьми колясок был избран более современный способ передвижения – велосипеды.
На рубеже XIX–XX веков вслед за велосипедистами появились и велосипедистки. Хотя катанье женщин на велосипедах не всем казалось нормальным. Юбки путались в колесах, и в 1900 году был издан целый альбом карикатур под названием «Прекрасные велосипедистки». Правда, всего через несколько лет никого уже не удивляли не только велосипедистки, но даже женщины-авиаторы.

Конечно, женщины-авиаторы принадлежали только к очень богатым семьям: слишком уж дорого обходилась новая прихоть. Например, первая русская женщина-авиатор, Евдокия ­Анатра, была супругой одного из одесских итальянцев-миллионеров; семья имела судоходную компанию и мукомольный бизнес. В 1913 году Анатра установила всероссийский рекорд высоты – 3 километра, причем на самолете, изготовленном на заводе, созданном близ Одессы ее деверем – Антоном Анатрой. А в Москве первой женщиной, получившей пилотское звание, стала Елена Самсонова.

Приглядимся к старой фотографии жены крупного московского дельца – это Анна Николаевна Бурышкина. Она сфотографирована в кабине аэроплана в элегантной шляпке по последней моде. На ней бархатная юбка чуть ниже колен, по понятиям того времени – очень короткая, и шикарные сапожки на каблучках.
Герой той эпохи – Сергей Уточкин. Он собирал огромные стадионы, над которыми демонстрировал зрителям сложнейшие пируэты, «зависал» на секунды в воздухе, пролетал на скорости 100 километров в час над ошеломленными трибунами на низкой высоте. Легендарный Уточкин ездил с гастролями по всей России. В мае 1910 года он участвовал в показательных полетах над Ходынским полем в Москве, причем даже взял на борт в качестве пассажира легкого биплана московского губернатора Владимира Джунковского.

Надо сказать, что авиаторы в начале века воспринимались как «сверхчеловеки». Показательные полеты собирали десятки тысяч зрителей. Во время многокилометровых перелетов эти толпы – мужчины с биноклями, женщины под зонтиками – по нескольку часов ожидали приземления своих любимцев.